— Нет. Она попросила меня достать таблеток… для прерывания беременности. Ребенок твой ей мешал, планы все путал. Вот и решила она, что от этого недоразумения надо избавиться.

После этих слов я срываюсь с места и бегу в туалет, где меня выворачивает наизнанку. Полощет вперемешку со слезами. Мне так жутко, что внутренности леденеют.

Зайка…

Малышня, которую я так любила. За что?

Я же все для нее делала, помогала во всем, делилась. А Вадим? Он был в курсе того, что задумала его потаскуха?

Вою, зажимая себе рот руками. В чужом доме, над чужим унитазом, содрогаясь от омерзения и разочарования.

— Мил, ты там как? — Алиса стучится в дверь.

— Супер, — хриплю, — просто супер.

Нажимаю кнопку слива и выхожу из своего убого убежища. Когда возвращаюсь на кухню, меня мотает. Подхожу к этой Ольге вплотную. Так близко, что она вынуждена отступить.

— Что ты ей дала? — продолжаю надвигаться.

Пятится до тех пор, пока не вжимается задом в подоконник. И я вижу в ее глазах страх:

— Я ничего не давала! — выкрикивает она, — послала ее к черту и запретила даже звонить. Потому детей нельзя трогать! Никогда! Ни при каких условиях! Я поэтому и тебя предупредила, чтобы ты у этой полоумной ничего не брала. Она ведь не успокоится. У меня ничего не выпросила, так к другим пойдет.

Сука…Я ей так пойду, что мало не покажется.

— Зачем ей все это? — не узнаю собственного голова. Он глухой и холодный. Мертвый.

— Из-за зависти, конечно, — Ольга шмыгает носом, — Ты красивая, богатая, живешь в хорошем доме, с мужиком классным, а она говно по огороду растаскивает. Вот ее и переклинило. Мечтала, что все твое отойдет к ней… Да она даже трусы твои воровала, пока ты глазами хлопала и сюсюкалась с ней. Она больная! Чокнутая на всю голову!

Мне кажется, я тоже сейчас чокнусь.

Внутри ад. Кровавое месиво. Боль, страх, отчаяние. Но сильнее всего кроет ярость. Наивная тетя Мила все-таки сдохла. До самых краев затапливает жуткое бешенство и желание самолично переломать ноги любимой племяннице.

На следующий день снова звонит Стеф. Он в приоритете. Я моментально откладываю все дела и отвечаю на его звонок:

— Слушаю.

— По поводу лечения от аллергии — тоже развод. В поликлинике нет никаких волшебных препаратов, и никому не назначали уколов. И вызов не поступал, и никто из врачей никуда не выходил.

Я уже ничему не удивляюсь. Сплошное нае…

— Ты не нашел ее?

— Ищем. Мы отслеживали ее по камерам, начиная от дома, но она ушла в район, где слишком много слепых зон. Жаль, что у нее нет мобильника, придется ждать, когда засветится картой.

Я прекрасно понимаю, что это все равно, что иголку в стоге сена искать, но от нетерпения кишки сводит.

— Что ты знаешь про ее круг общения? — интересуется Стеф.

— Ничего. Подруга у нее вроде какая-то была. То ли Оля, то ли Поля. Хрен знает. Я не вникал. Мне как-то по фигу всегда было, — теперь жалею, что никогда не вслушивался в ее приторное щебетание.

— Может, у Милы спросить?

— Не трогай ее пока. Ей и так хреново. Давай еще несколько дней своими силами. Если уж припрет, то пойдем на поклон.

Я не представляю, как втянуть Милу в это болото лжи. Я даже не знаю поверит ли мне, после спектакля, устроенного Зайкой, или сразу даст от ворот поворот. Мне нужно найти доказательства своей невиновности и только после этого снова к ней лезть, в противном случае это будут очередные пустые слова, которые разочаруют ее еще больше.

— Как скажешь, — нехотя соглашается он, — будь на связи. Я позвоню, когда что-то появится.

Время тянется настолько медленно, что я готов бросаться на стены от собственного бессилия. Стеф непременно ее найдет. Я уверен. Зойка не настолько умна и везуча, чтобы обойти человека, который кого угодно из-под земли может достать. Она непременно проколется, и тогда Степан ее накроет. Но где взять сил, чтобы дождаться результата.

День я кое-как переживаю, а ночь провожу возле дома. Сижу в машине, опустив подбородок на руки, сложенные на руле, и смотрю на свой собственный дом, не имея возможности зайти внутрь.

На первом этаже свет. Шторы задвинуты, но время от времени темные силуэты проплывают мимо окна. Там Алиса — ее тачка стоит у нас во дворе — и это немного успокаивает. Она из тех подруг, которые поддержат и не дадут упасть в любой ситуации. С ней Мила в надежных руках, но мне все равно так тошно, что хочется выть.

Я надеюсь, нам удастся распутать клубок и вывести Зайку на чистую воду. Но даже если это произойдет, измена все равно была, и я не знаю сможет ли Мила меня когда-нибудь простить. Я не знаю, что с нами будет дальше, и до тошноты боюсь, что мы перейдем в категорию «бывшие», и к своему ребенку я буду приходит по расписанию, установленному судом. И все из-за малолетней дряни и собственной тупости.

— Сука, — шиплю сквозь зубы и уезжаю.

Меня снова ждет номер в гостинице. Снова девушка на ресепшн старательно тянет губы в улыбке и пытается завести разговор. Я забираю ключи и прохожу мимо, даже не взглянув на нее, и в оставшиеся ночные часы во сне вижу совсем другую улыбку.

Из офиса все давно ушли, а я сижу, закопавшись в бумаги, потому что идти мне некуда. В номере тошно, хоть волком вой, сидеть возле Милиного дома — невыносимо. Поэтому я один в полутемном офисе. Из света — только моя лампа на столе.

Ко мне пару раз заглядывает охранник, откровенно намекая, что пора бы уже выметываться, но я нахожу предлоги, чтобы задержаться еще на полчаса, на час. Я как бродячий пес, которому некуда идти.

А потом приходит сообщение.

Мы нашли ее. Семеновского 24-а, квартира 5. Еду туда.

В тот же миг я срываюсь с места, отправляю короткое «сейчас буду», и выбегаю из офиса. Бумаги забыты, все остальные дела тоже. Мне нужно только одно — поймать мерзавку, которая пустила под откос мою семейную жизнь.

Просто безбожно нарушаю правила дорожного движения. Красный, зеленый, желтый — похрен, гоню, лавирую обгоняя по встречке, ловлю десятки, если не сотни злых сигналов. Все это неважно.

На углу дома уже стоит машина Стефа, сам он в тени под козырьком подъезда. При моем появлении тушит окурок о металлическую дверь и бросает в урну. Протягивает мне черные перчатки.

— Идем.

Мы поднимаемся на второй этаж к коричневой обшарпанной двери с покосившейся пятеркой. Она заперта, но Стеф достает из кармана отмычку и без особого труда вскрывает замок. Внутри пусто. Хозяйки нет, но я узнаю ее шмотки, в беспорядке разваленные на диване.

Перекладываю с места на место платья и какое-то барахло, заглядываю в косметичку. В ней тушь, блески, тени, а еще наполовину пустой пузырек.

Молча протягиваю его Стефу. Тот смотрит на просвет, потом убирает в карман:

— Проверим, — возвращается к планомерному осмотру и заглядывает в брошенную в углу сумку. В ней всякий хлам, белье, открытая пачка прокладок, вещи, скрученные в комок. Из бокового кармана Стеф выуживает тонкую тетрадочку. Открывает первый лист и пробежав взглядом по строчкам, присвистывает, — взгляни.

На верху страницы красивым почерком выведено «мой план», а дальше пункты. Один краше другого. С комментариями.

— Какого хрена… — у меня аж голос садится.

— Веселая девчонка, ничего не скажешь.

— Я убью ее. Придушу собственными руками.

— Сначала поймать надо, — резонно возражает Стеф, — идем отсюда. Дом под наблюдением, нам нет смысла тут торчать. Теперь ее поимка — дело времени.

На душе неспокойно. Пару часов я торчу вместе со Степаном в машине, а потом все-таки уезжаю. Сейчас мне как никогда хочется оказаться ближе к Миле.

Глава 23

— Ты как? — Алиса берет меня за руку и встревоженно заглядывает в глаза.

Мы на заднем сиденье Сашиной машины. Едем домой.

— Отлично, — отвечаю, шмыгая носом, — лучший день в моей жизни. Я счастлива и всех люблю.